А.Е. имел редкую способность удивляться и восхищаться: «…В Австралии на каждого жителя по кенгуре, представляешь?» И еще с большим пиететом он относился к военной службе и вообще ко всему, что относится к военному. Вспоминал о каком-то генерале N, о том, как он посылал в разведку. Солдаты отбирались только такие, которые не чихали, не кашляли и не курили. А перед самым выходом на разведку каждый должен выпить по стакану водки. И, возвращаясь, солдаты дивились тому, как не страшно им было проползать сквозь такие препятствия.

А.Е. ценил свое военное прошлое и при всяком удобном случае надевал планки с наградами — даже тогда, когда это перестало быть модным, — и очень тем гордился. Следует при этом сказать, что он действительно был боевым офицером и свои награды получил не даром.

Но настоящие духовные отцы факультета, наследники старой Строгановки, патриархи – это Василий Петров и Людвиг Рапник.

В. Петров был скульптором-неудачником и все время мучился мыслью о том, что его затирают, не понимают. А его постоянно переполняли планы: то сделать скульптурный портрет докторши, разоблачившей врачей-отравителей, то изваять памятник известному политическому деятелю Щербакову. Вынашивал идею монумента, посвященного Москве. Это должна быть аллегорическая фигура женщины, облаченная в драпировку с глубокими складками. А уж на этих драпировках располагались тематические рельефы. Таким образом, убивались сразу два зайца — обобщенное метафорическое содержание (фигура) и развернутое изложение темы памятника. В.И. очень гордился своим сочинением и таскал его эскизы на какие-то комиссии, но успеха не имел и горько жаловался сослуживцам на несправедливость.

В.И. любил вспоминать, как сотрудничал с Мейерхольдом: для финальной сцены «Ревизора» ваял куклы-фигуры. А ведь как разметало художников в бурные двадцатые годы и прибивало совершенно удивительным образом к самым неожиданным берегам.

Л.Х. Рапник - человек другого склада. В пору старого Строгановского училища считался замечательным чеканщиком, постоянно работал у Фаберже, а кроме того, помощничал у декоратора Ф. Федоровского. Вместе с художником В. Комарденковым, впоследствии профессором Строгановского училища, выступал в цирке, разъезжая по арене на велосипеде с громадным передним колесом.

Л.Х. был очень общителен и любил рассказывать о том, как богато оснащены мастерские Строгановки при директоре Глобе, какие там на выбор всевозможные химикаты в специальных сосудах, а уж о металле и говорить нечего. Все, что вырабатывалось в Строгановке, было нарасхват.

Вообще, Л.Х. любил вспоминать старое время и, будучи разговорчивым, извлекал из своей памяти удивительные детали. Мог пространно рассказывать об изготовлении ветчины, а начав рассказ, непременно доводил его до конца. И если слушатель его рвался (на урок допустим), он нипочем его не отпускал, приговаривая: «Ты погоди, сынок. Так вот: продавалась ветчина хлебная и ветчина картофельная. Проведи ногтем — если остается след, то эта ветчина картофельная, если же нет — хлебная, а это совсем другое дело». С такой же горячностью, впрочем, он мог спорить о футболистах «Спартака».

 предыдущая страница 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28следующая страница