Папочка! Ты внуши маме, что плакать над письмами вовсе не обязательно. Над последним письмом мамочка, видно, поплакала: чернила расплылись, и мне стало тоже грустно. Вспомнился наш дом, наш старый радиоприемник, последние известия, вечерний чай, когда ты, папик, меня ругал за то, что я читаю за столом. Вспомнилось еще многое и милое. Потом подумал опять, что нашей семье сравнительно очень и очень повезло и, как говорят, «дай бог всякому». Уж в очень тяжелое время мы живем. […] Переживем это время, еще посидим за столом, попьем чай с сухариками; я сбегаю за ними в булочную и получу без очереди как военный.

Дорогие мои папочка и мамочка. Нарисовал себя как умел, налепил марку и решил послать вам. Нарисовал не очень важно, но все-таки любопытно, тем более что фотографию получу не раньше, чем через неделю. […] Целую вас крепко-крепко. Когда получите эту открытку – напишите. Ваш Лева Холмянский (лик. см. на обороте). 11 мая 1942 г.